ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (9)

Нельзя недооценивать разработку эпикурейцами и стоиками учения о познавательных способностях души. Сделано было ими немало, в особенности в плане преодоления трудностей, связанных с проблемой перехода от чувственных впечатлений к мышлению, устанавливающему твердые истины. Вместе с тем нужно иметь в виду, что главные интересы философов эллинистического периода были сосредоточены на проблемах мотивации, изучение которых связывалось с задачей поиска средств, позволяющих индивиду отстоять внутреннее благополу­чие перед непрерывными внешними потрясениями. Сам поиск твердых истин имел определенный этический подтекст. Истины, касающиеся миропорядка, непосредственно соотносились с пра­вилами повседневного поведения.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (8)

В поисках критерия истинности представлений стоики вы­делили среди различных видов «фантазии» особую—«каталеп­тическую фантазию», т. е. такое напряжение души, при кото­ром представления осознаются не как субъективные образы, а как нечто соответствующее самой природе вещей. Ненадеж­ность подобного критерия сделала его объектом критики со стороны так называемых скептиков (Аркесилай, Карнеад), ука­завших, что непреклонное убеждение в достоверности своих знаний свойственно человеку и в тех случаях, когда он заблуж­дается. Впрочем, скептики считали, что для практических це­лей вполне достаточна субъективная уверенность в правильно­сти знаний. Согласно эпикурейцам, фундаментальной способностью ду­ши, от которой происходят все остальные, является ощущение. Оно вызывается прямым воздействием истечений внешних ча­стиц на воспринимающий орган. Поэтому все ощущения, вклю­чая дистантные, есть разновидность осязания. Так, зрение воз­никает при контакте образов, непрерывно испускаемых пред­метами, с глазом. Эти образы, вылетая с огромной скоростью, толкают впереди себя атомы воздуха, проникающие сквозь зра­чок, и тем вызывают ощущение. Оно возникает в самом органе, приспособленном к восприятию атомов определенной конфигу­рации. Видит глаз, а не душа посредством его. Общий, единый для всех видов ощущений принцип их воз­никновения был положен в основу объяснения множества фе­номенов— зрительного восприятия, эмоционального тона ощу­щений и т. д. Например, время, затрачиваемое на прохожде­ние образов от внешнего объекта до глаза, служит показателем расстояния между ними. Предметы, имеющие углы, видятся издали круглыми из-за того, что на пути к органу их образы под влиянием атомов воздушной среды сглаживаются. Этим же влиянием объяснялись и другие искажения предметного восприятия — не только зрительного, но и слухового: когда нарушается естественный порядок движения атомных потоков — звуки расстраиваются. Стало быть, соответствие восприятия внешним объектам определяется чисто физическими условиями. Физиологическому же фактору придавалось значение в других модальностях ощу­щений— вкусовых и обонятельных. Считалось, что поры в ор­ганах этих ощущений у различных людей варьируются, что и объясняет индивидуальные различия чувствительности. Безусловное доверие свидетельствам органов чувств как ка­налам непосредственной причинной связи души с внешним ми­ром— таков непреложный постулат эпикурейской теории и психологии познания. В отличие от Демокрита, отдававшего предпочтение разуму, Эпикур и его последователи твердо стояли на том, что краеугольным камнем достоверного знания могут быть только чувственные образы. Последующая позна­вательная работа опирается на них, и если усомниться в их на­дежности, то немедленно теряют почву все остальные умствен­ные построения. Восприятие само по себе есть критерий истины. После того как сенсорная основа была упрочена, эпикурей­цы приступили к характеристике ее дальнейших преобразова­ний. Основные контуры учения эпикурейцев о преобразова­ниях, происходящих на уровне представлений («фантазии»), во многом сходны с трактовкой «фантазии» перипатетиками и стоиками. Продукты «фантазии» характеризуются как резуль­таты применения различных приемов реконструкции исходного чувственного материала. Даются описания и самих приемов, и полученных с их помощью результатов. Тут и объединение по сходству, и изменение пропорций, и сочетание разнородного и т. д. Вся эта комбинаторика идет своим естественным ходом, наподобие того, как «паук ткет паутину» (Лукреций). Когда же к ней присоединяется разум со способностью суждения, то возникает разграничение истинного и ложного в зависимости от того, соответствует ли утверждение или отрицание реаль­ному соотношению вещей.
}

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (7)

Принципом разграничения послужило различие между функциями мышления не по объекту или способу его познания, а по отношению к реальному поведению. Аристотель открыл область, где умственная деятельность приобретает особую структуру, подчиненную задаче практического овладения объек­тами, или ситуациями, причем своеобразие этой структуры не только в том, что теоретическое знание соединяется с реаль­ными двигательными актами, но прежде всего в психологи­чески ином типе самого мышления. Вместе с тем психологиче­ское разграничение двух разумов предполагало с гносеологи­ческой точки зрения ошибочное противопоставление теорети­ческого знания практической активности. Постижение общих принципов трактовалось как отрешенное от реального поведе­ния созерцание.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (6)

Касаясь соотношения между воображением (фантазией) и мышлением, Аристотель отмечает, что без воображения невоз­можно никакое составление суждения и вместе с тем «ясно, что воображение не есть ни мысль, ни составление суждения». Воображение — материал мысли, а не она сама. По­чему? Как совместить отрицание того, что воображение входит в состав «разумной души», с категорическим выводом о том, что «душа никогда не мыслит без образов» ?