ПРИРОДА ПСИХИЧЕСКОГО. ДЕКАРТ

Представления о душе претерпели ряд метаморфоз. Но какие бы тонкие дифференциации ни проводились внутри сферы психического, незыблемым оставалось убеждение в том, что душа является движущим началом жизнедеятельно­сти. Успехи механистического естествознания разрушили это убеждение.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ XVII ВЕКЕ

XVII век — время коренных изменений в социально-политиче­ской жизни европейских народов — предстает перед нами как переломная эпоха в развитии взглядов на психику.

ПСИХОЛОГИЯ В XVI ВЕКЕ

XVI век связан с расцветом матема­тического знания, в котором остро нуждались производство и другие области практической деятельности — мореплавание эпохи Великих географических открытий, военное дело эпохи формирования централизованных национальных государств и др. Преклонение перед математикой, вера в то, что она обла­дает ключом ко всем загадкам мироздания, характерны для мно­гих мыслителей эпохи Возрождения (Николаи Кузанский, Кардано, Скалигер, Патрици и др.). Это преклонение имело земные причины — формировавшиеся общественные потребности в точ­ном знании. Математика в XVI в. получает специфическую на­правленность: ее объектом становится механическое движение тел. Именно благодаря «привязанности» к доступным опыту ре­альным движениям тел математика вскоре покидает сферу не­опифагорейских спекуляций (процветавших, в частности, в шко­ле итальянских неоплатоников во Флоренции).

Гомес Перейра

Другим замечательным испанским мыслителем XVI в. был врач Гомес Перейра (1500—1560). 20 лет он работал над кни­гой «Аптониана Маргарита» (1554). Ее главным выводом было отрицание чувствующей души у животных. Впервые в истории науки животные были представлены как «апсихические» тела, управляемые не душой, а прямыми воздействиями внешних объ­ектов и следами этих воздействий (по терминологии автора — «фантазмами»). Номиналистская традиция перешла у Перейры из области познания в область поведения. Оккамисты учили, что не только понятие, но и чувственный образ — знак вещи. Со­гласно Перейре, животные ничего не слышат, не видят, вообще не чувствуют. Не чувственные образы, а знаки движут их пове­дением. Вывод Перейры противоречил учению католической церкви о животных как низших душах. От инквизиции его спас­ло резкое противопоставление животных человеку как богопо­добному существу с бессмертной душой. Отрицание целесообразно действующих душевных способно­стей у животных подготавливало рефлекторную концепцию. На смену религиозно-схоластическим представлениям шло опытное изучение психических явлений. Конечно, и древние мыслители, в том числе кумиры средневековья Аристотель и Гален, исхо­дили из опыта. Но его проверка и дальнейшее накопление ве­ками находились под запретом. В эпоху гуманизма и Возрождения пробудилось свободное исследование всех явлений природы и общества. Оно захватило как телесный механизм душевной деятельности, так и ее прояв­ления. Гуманистическое движение резко обострило интерес к че­ловеческой личности как таковой. Несмотря на ограниченность первоначальных результатов, общая направленность этого дви­жения соответствовала идеологической позиции восходящего класса — буржуазии и способствовала развитию новых общест­венных отношений.
}

Хуан Уарте

Во второй половине XVI в. обстановка в Испании существен­но изменилась. Экономика в связи с конкуренцией со странами, где развивался капитализм, приходила в упадок. Абсолютизм терпел одно военно-политическое поражение за другим. В то же время усилилась власть римско-католической церкви как реак­ция на распространение свободомыслия. Свирепствовала инкви­зиция. В этих условиях в 1575 г. вышла книга врача Хуана Уарте (1529—1592) «Исследование способностей к наукам», принес­шая автору всеевропейскую славу. Уарте рисовал перспективу небывалого усиления могущества Испанской империи при условии оптимального использования природных дарований людей. Это была первая в истории психо­логии работа, ставящая в качестве специальной задачи изучение индивидуальных различий в способностях с целью профессио­нального отбора. Поэтому Хуана Уарте можно считать основателем направления, названного в дальнейшем дифференциаль­ной психологией. В своем исследовании он ставил четыре вопроса: «какими качествами обладает та природа, которая делает человека способным к одной науке и не способным к другой... какие виды дарования имеются в человеческом роде... какие искусства и науки соответствуют каждому дарованию в частно­сти... по каким признакам можно узнать соответствующее даро­вание». Одно перечисление этих проблем говорило о принципиально новом подходе. И хотя Уарте на каждой странице обращается к советам и наблюдениям древних, их соображения включались в совершенно необычную для предшествующей психофизиологии структуру. Анализ способностей сопоставлялся со смесью четы­рех элементов в организме (темпераментом) и с различием в сферах деятельности (медицина, юриспруденция, военное искус­ство, управление государством и др.), требующих соответствую­щих дарований. Основными способностями признавались воображение (фан­тазия), память и интеллект. Каждая из них объяснялась опреде­ленным «темпераментом» мозга, т. е. пропорцией, в которой «смешаны в нем главные соки». В свою очередь науки и искус­ства оценивались с точки зрения того, какой из трех способно­стей они требуют. Это направило мысль Уарте на психологиче­ский анализ деятельности полководца, врача, юриста, теолога и т. д. Зависимость таланта от природы (мы бы сказали сейчас: наследственности) не означает, по его мнению, бесполезности воспитания и труда. Однако здесь надо иметь в виду большие индивидуальные и возрастные различия. Существенную роль в формировании способностей играют физиологические факторы, в частности питание. Не случайно инквизиция внесла труд испанского врача в список запрещенных книг. Уарте считал, что особенно важно установить внешние при­знаки, по которым можно было бы различать качества мозга, определяющие характер дарования. И хотя его собственные наблюдения о соответствиях между телесными признаками и спо­собностями очень наивны (он, например, выделял в качестве таких признаков жесткость волос, особенности смеха и др.), сама идея о корреляциях внутреннего и внешнего являлась, как показал последующий путь дифференциальной психологии, вполне рациональной. Уарте мечтал об организации профессио­нального отбора в государственном масштабе: «Для того чтобы никто не ошибался в выборе той профессии, которая больше всего подходит к его природному дарованию, государю следо­вало бы выделить уполномоченных людей великого ума и зна­ния, которые открыли бы у каждого его дарование еще в неж­ном возрасте; они тогда заставили бы его обязательно изучать ту область знания, которая ему подходит...». Нужно ли говорить, сколь кощунственно звучала в феодальной Испании мысль о том, чтобы расставить людей в обществе по их природ­ным способностям.
}

ИССЛЕДОВАНИЕ ПСИХОЛОГИИ В ИСПАНИИ

В начале XVI в. Испания переживала экономический подъем, связанный с колониальными завоеваниями и зарождением капи­талистических отношений. Эти изменения обусловили развитие передовой общественной и естественнонаучной мысли. Развер­тывается борьба против произвола феодалов, фанатизма церков­ников и обскурантизма схоластической философии. Раздаются голоса в защиту интересов народных масс, прав и достоинства человека. Ставится вопрос о необходимости новых, основанных на опыте рациональных методов познания. Творчество передовых испанских ученых и просветителей от­личало стремление сблизить теоретическое знание с жизнью, превратить науку в орудие добывания истин, приносящих практическую пользу. Это стремление ярко выразил Хуан Луис Вивес (1492—1540), который одним из первых в новое время прбтивопоставил эмпирико-психологическое познание метафизи­ческим учениям о душе. В книге «О душе и жизни» (1538) он выдвинул новаторскую для своего времени идею о том, что инду­ктивный метод есть единственно надежный путь приобретения такого знания о людях, которое может быть использовано для усовершенствования их природы. Не метафизическая «сущность» души, а ее реальные явления должны стать главным объектом анализа.

Леонардо да Винчи

Одним из титанов Возрождения был Леонардо да Винчи (1452—1519). Люди, основавшие совре­менное господство буржуазии, были кем угодно, но только не людьми буржуазно ограниченными. Леонардо воплотил в своем творчестве новый тип отношений к действительности, для кото­рого характерен синтез чувственного созерцания, теоретиче­ского обобщения и практического действия. Леонардо не только запечатлел этот новый подход в своих художественных творе­ниях, научных идеях, инженерных проектах и моделях, но и стремился его осмыслить в единой методологической концепции. Так возникло представление Леонардо об особой всеобщей на­уке, проявлениями которой выступают разнообразные конкрет­ные формы человеческого познания и действия. Он назвал ее на­укой живописи. Слово «живопись» означало для Леонардо не только работу и творения художника, но и все созидаемое че­ловеком благодаря союзу глаза и руки. С древних времен на роль «царицы наук» претендовала фи­лософия. Леонардо передает эту роль «божественной науке жи­вописи». Продукты, ею порождаемые, и заключают в нераздель­ности образное, логическое и практическое. «Живопись,— гово­рил Леонардо,— распространяется на философию природы». Она, таким образом, должна быть не натуралистическим копированием непосредственно зримого, а исследованием мира с целью воссоздания его картины (не только в эстетическом смысле, но и в смысле, близком к современному философскому пониманию термина «картина мира»). Растущие, хотя и сдер­живаемые феодализмом общественные силы испытывали потреб­ность в новом понимании мира, которое открывало бы простор развитию естественнонаучного знания, необходимого для даль­нейшего прогресса производства и экономики.

Бернардино Телезио

Собственных обобщающих конструкций неокрепшая естест­веннонаучная мысль первоначально выработать не могла. Она обратилась к древним, заимствуя созвучное духу Возрождения стремление к эмпирии, к чувственному познанию реальности. Возглавил эмпирико-натуралистическое направление Бернардино Телезио (1509—1588). Получив образование в Падуе, он со­здал в Неаполе общество естествоиспытателей, по образцу кото­рого возникли научные общества и в других городах Италии.

ПСИХОЛОГИЯ В ЭПОХУ ИТАЛЬЯНСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ

Зачатки капиталистического способа производства появились в отдельных городах европейского Средиземноморья в XIV— XV вв. Шел процесс освобождения личности от феодальных пут, сопровождавшийся ожесточенной борьбой с церковно-богословской концепцией души. Отношением к этой концепции опреде­лялся характер любого учения.

ОТ ФЕОДАЛИЗМА К КАПИТАЛИЗМУ

Переходный период от феодальной культуры к буржуазной по­лучил название эпохи Возрождения. Идеологи этого периода считали его главной особенностью возрождение античных цен­ностей. К античности обращались люди прежних эпох, решая каждый раз собственные проблемы. Без античных сокровищ не было бы ни арабоязычной, ни латиноязычной культур.

Психологическая мысль в условиях феодального общества

Психологическая мысль в условиях феодального общества была скована диктатом церкви — христианской и мусульман­ской. И все же крайне односторонним был бы вывод о том, что «тысячелетняя ночь» средневековья являлась периодом беспро­светного невежества и мракобесия, полного отсутствия пробле­сков свободного поиска. Там, где развитие производительных сил, ремесла, экономических связей пробуждало потребность в опытном познании реального мира, появлялись и новые пси­хологические идеи.

Средневековая схоластика

Ранее были описаны некоторые важные для будущего психоло­гии положения, сложившиеся в недрах схоластики в пору ее наивысшего расцвета. Но результаты умственной деятельности, как уже неоднократно отмечалось, теснейшим образом связаны с ее процессами и операциями. Схоластика не могла бы при­нести никаких позитивных результатов, если бы исчерпывалась теми особенностями, с которыми неизменно связывается пред­ставление о ней,— опорой на авторитеты, возведением изощрен­ных, но лишенных реального смысла логических конструкций и т. п. Эти особенности схоластики («школьной мудрости») действительно опустошали интеллектуальную работу, подме­няли позитивное изучение предмета вербальными ухищре­ниями. Вместе с тем схоластические диспуты способствовали ста­новлению культуры логического мышления, выработке умений анализа понятий и способов их выражения, поиску слабых сторон в аргументации противника. Совершенствование логи­ческого и вербального аппарата осуществлялось путем обсуж­дения проблем, которые в огромном большинстве случаев яв­лялись псевдопроблемами. Но без такого совершенствования европейская философско-научная мысль, не имевшая многове­ковой школы, подобной пройденной древними греками до Ари­стотеля, не смогла бы решать и реальные проблемы.

Номиналисты Дуне Скот и Уильям Оккам

Вслед за Гроссетестом и Р. Бэконом почву для материали­стического подхода к психике подготавливали оксфордские про­фессора следующих поколений — номиналисты Дуне Скот (1265—1308) и Уильям Оккам (ок. 1300—ок. 1349).

РОДЖЕР БЭКОН. НОМИНАЛИЗМ

Линия интроепекционизма, начатая Плотиной и Августином, достигла у Фомы Аквинского своей кульминации. Однако ею вовсе не исчерпывались психологические учения европейского средневековья. Брожение умов, начавшееся в связи с нараста­нием освободительного движения угнетенного крестьянства и усилением прогрессивных социальных элементов в городах, породило и новые идеи. Несмотря на господство религии, воз­никала установка на опытное изучение природных процессов.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЫ

Тринадцатый век ознаменовался в Европе резким обострением классовой борьбы. Могущество католической церкви начало ко­лебаться, появились еретические движения. Была учреждена инквизиция и созданы церковные ордены—доминиканский и францисканский, призванные любыми средствами оберегать ор­тодоксальную доктрину. Ее философское обоснование было за­вершено «классическими» схоластическими системами Альбер­та фон Болынтедтского и Фомы Аквинского (1225—1274).

Достижения средневековой арабской психофизиологии

К достижениям средневековой психофизиологии отно­сится открытие того, что чувствующей частью органа зрения является не хрусталик, как предполагалось прежде, а сетчатая оболочка. Это открытие приписывают Ибн-Рошду (1126— 1198), который, более чем кто-либо из арабских философов, оказал глубокое и длительное влияние на философскую мысль Западной Европы. Влияние это определялось прежде всего но­вой трактовкой аристотелевского учения о душе, точнее, о высшей способности души — разуме («нусе»). В коммента­риях к трудам Аристотеля Ибн-Рошд дал материалистическое объяснение отношений души к телу. Индивидуальная душа, считал он, обладает некоторыми особенностями, коренящимися в чувственности, которые позволяют ей воспринимать тот бо­жественный разум («нус»), о котором писал Аристотель. По­добно солнцу, действующему на зрение, «нус» аффицирует ин­дивидуальные души. Тогда-то в них и проявляется ум — потен­циальный и актуальный. С исчезновением тела и присущих ему психических способностей низшего уровня то, что было приобретено божественным умом в результате его актуализации в данной душе, не исчезает бесследно, а поглощается им и про­должает существовать как момент универсального разума, свойственного всему человеческому роду.

Другие арабские ученые

В своем успешно реализованном стремлении к опытному и экспериментальному изучению психических явлений Ибн-Сина не был одинок в арабоязычном мире, выдвинувшем фалангу замечательных натуралистов. Назовем, в частности, знамени­того иранского медика Закарию Рази (865—925), призывав­шего строить науку на наблюдении и эксперименте, а не слепо следовать Галену. Среди многих сочинений Рази имелись и специально посвященные психологическим вопросам, в част­ности исследования, непосредственно направленные против га-леновской концепции зрительного акта.

Два арабских мыслителя: Ибн-Син и Ибн-Рошд

Среди ученых и философов того периода, воззрения кото­рых сложились под воздействием аристотелевских идей, выде­ляются два крупнейших ума, творившие в разных концах арабской державы: один на Востоке — Ибн-Сина (Авиценна), другой на Западе — Ибн-Рошд(Аверроэс). В их учениях скон­центрировались достижения арабоязычных мыслителей в различных областях знания, прежде всего в естественных науках. Оба ученых приобрели огромную популярность в Европе. Соз­данный Ибн-Синой «Канон» обеспечил ему «в течение пяти столетий самодержавную власть во всех медицинских школах средних веков». Ибн-Рошд стоит у истоков умствен­ного движения, подточившего европейскую схоластику и при­ведшего к созданию новой картины мира и человека. Но, на­зывая два прославленных имени, нельзя забывать о множестве астрономов, географов, химиков, ботаников, врачей Востока, труды которых (на протяжении ряда поколений) сделали воз­можным смелый и блистательный взлет научной мысли в по­следующие века. Завершив и обобщив эти устремления, Ибн-Сина и Ибн-Рошд смогли выдвинуть учения, содержавшие идеи о том, что природа вечна (совечна божеству), что ее законы не меняются произвольно, что существование души обусловлено деятель­ностью тела, что ее бессмертие в качестве индивидуальной сущ­ности невозможно, и ряд других идей, несовместимых с дог­матами ислама. Ибн-Сине (980—1037) принадлежало самое значительное после Галена учение о психофизиологических функциях. Оно отделялось от философской теории души. У него, таким обра­зом, имелись как бы две психологии — естественнонаучная и метафизическая. Он неизменно разграничивает их, говоря о двух несовпадающих точках зрения на душу — медицинской (читай: естественнонаучной) и философской. Более того, он считал, что для врача точка зрения «искателя истины» (фило­софа) необязательна. Применительно к психологическим проб­лемам Ибн-Сина выработал своеобразную концепцию «двой­ственной истины» в смысле отделения философского знания от естественнонаучного внутри самой светской науки. Такой под­ход позволял еще больше обезопасить изучение органической природы от вредоносного воздействия религии. Философское учение о душе становилось своего рода «про­слойкой» между наукой и религией. Оно представляло уровень, на котором достигается их согласование, но за пределами ко­торого оставалось поле свободного исследования. Такая уста­новка позволила Ибн-Сине широко развернуть опытное иссле­дование психофизиологических фактов и давать им объясне­ния, несовместимые с верой в бессмертие и имматериальность души. В медицинской психологии он отнюдь не считал необходи­мым согласовывать свои воззрения с высокопочитавшимся им, так же как и его современниками, авторитетом древних. Его взор был обращен к опыту, практике, реальным достижениям восточной медицины, переживавшей в этот период пору рас­цвета и резко контрастировавшей с царившим в средневековой Европе невежеством. Связью с эмпирической работой восточных натуралистов было сильно учение Ибн-Сины. Исходя из двух психологий, Ибн-Сина разработал и два учения о душе. Учение, выражавшее точку зрения медика, изложено в «Каноне». Оно является по своему основному на­правлению материалистическим. Идея о зависимости психики в целом от мозга проводилась в «Каноне» неуклонно. Аффек­тивную сторону душевной жизни Ибн-Сина также непосредст­венно связывал с телесными изменениями. В этом он следовал прочно установившейся в психофизиологии традиции. Но со­вершенно новаторским следует считать его исследовательский подход к аффектам. Предание рассказывает, как ему удалось определить душевную причину телесного истощения одного юноши. Говоря ему ряд слов, он зафиксировал по изменению его пульса, какие из них провоцируют аффект, вызвавший за­болевание. Возможно, это был первый в истории психологии случай психодиагностики, причем принцип, на котором она строилась, предвосхищает последующий ассоциативный экспери­мент, «детектор лжи» и другие сходные приемы поиска эмоцио­нального комплекса по экспериментально вызванным изменени­ям в вегетативной сфере. С именем Ибн-Сины связывают еще один опыт, также имеющий непосредственное отношение к психологии эмоций. Двум баранам давали пищу, одинаковую по количеству и ка­честву, но если один из них находился в обычных условиях, то неподалеку от другого был на привязи волк. Несмотря на нор­мальное питание, второй стал худеть и погиб. Неизвестно, какое объяснение давалось этому опыту, однако его схема говорит о понимании роли «сшибки» противоположных эмо­циональных установок в возникновении глубоких соматических сдвигов. Сказанное дает основание видеть у Ибп-Сипы зачат­ки экспериментальной психофизиологии аффективных состо­яний. Он был также зачинателем возрастной психофизиологии, подробно изучившим наряду с физическим развитием орга­низма изменение его психологических особенностей. Решающее значение он придавал воспитанию. Именно посредством воспи­тания осуществляется, по Ибн-Сине, воздействие психического на устойчивую структуру организма. Чувства, изменяющие те­чение физиологических процессов, возникают не спонтанно, а в результате воздействия на ребенка окружающих людей. Вызывая в нем те или другие чувства, взрослые формируют его натуру. Эти идеи входили в состав медицинской пси­хологии Ибн-Сины, наряду с которой он выдвигал философскую, содержавшую близкое к неоплатонизму учение о бессмертии души и другие соединенные с религией постулаты.
}

РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИДЕЙ В АРАБОЯЗЫЧНОИ НАУКЕ

Переориентация философского мышления в направлении сбли­жения с эмпирией, с позитивным знанием о природе соверша­лась в этот период в недрах другой культуры — арабоязычной, расцветшей на Востоке в VIII—XII вв.

УЧЕНИЕ О ДУШЕ В ФЕОДАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ (2)

Воздействие научной деятельности на людей не исчерпы­вается передачей ее итогового результата — готового знания. Вместе с этими результатами в сознание могут «впечатывать­ся» схемы деятельности и мотивационные установки. Мотива­ция, которую навязывала религиозная идеология (ради чего надлежит производить умственные усилия), не имела ничего общего с мотивами интеллектуального поведения мыслителей Древней Греции, устремленных к познанию мира, каков он сам по себе, а не к «спасению души». Эта установка по отноше­нию к внешней действительности предполагала определенную позицию личности: ее нескованность авторитарными влияниями, идеологическим диктатом.

УЧЕНИЕ О ДУШЕ В ФЕОДАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ (1)

На развалинах античного мира утвердилось феодальное обще­ство. Новый способ производства возникал в условиях резкого упадка культуры и образованности. Города почти исчезли. Де­ревни и поместья с нещадно эксплуатируемым, забитым крестьянством и сплошь безграмотными феодалами опреде­ляли в первые столетия средневековья экономический облик Европы, а тем самым и особенности ее политической, культур­ной и духовной жизни, подчиненной диктату христианской церкви. Церковь подбирала крохи античной образованности, используя их для украшения своих догматов. Естественнонауч­ное исследование природы и человека приостановилось. Рели­гиозные спекуляции и мистические взгляды сменили опытное изучение организма и его психической деятельности.

ЭПОХА АНТИЧНОСТИ (4)

Аристотелевские «форма» и «цель» как детерминационные факторы жизнедеятельности были ниспровергнуты. Этот гео-метромеханистический взгляд охватывал внешнюю, физиче­скую природу и организм как ее часть. Но он неотвратимо вел к пересмотру взглядов на душу, на психические процессы че­ловека, побуждал объяснять не тело посредством действий души, а душу посредством механики работы тела. Зачатки учений об ассоциациях, «вторичных» качествах и других пси­хических феноменах возникли, как мы знаем, уже в эпоху ан­тичности. Теперь они трансформируются в важнейшие психо­логические теории, имеющие своим основанием картину мира как огромного механизма.

ЭПОХА АНТИЧНОСТИ (3)

В ряде случаев в последующие эпохи перенимались поня­тия древних греков, получавшие новое содержание. Так об­стояло, например, с понятиями о темпераментах, аффектах, способностях, «фантазии» и др. Каждое понятие имеет слож­ную структуру. В нем, как в любом компоненте общей струк­туры знания, запечатлены различные слои или уровни, свойст­венные этой системе в целом. Наиболее устойчивым является категориальный уровень. Именно достигнутое на этом уровне сближает современную мысль с интеллектуальными достиже­ниями далекой античности. Но, восстанавливая структуру психологических понятий, выработанных в античном мире, необходимо иметь в виду ее отличие от последующих преобразований, тем более что впос­ледствии использовались термины, хотя и образованные древ­ними греками, однако получившие иной смысл. Сходство тер­минов не должно давать повод к смешению различных направ­лений мысли. Прежде всего это относится к таким фундамен­тальным понятиям, как тело и душа. С ними античность соединила некоторые признаки, элиминирование которых стало важнейшей задачей нового времени. Процессы, происходящие в живом теле, еще не представлялись существующими на соб­ственных основаниях (подобно процессам в неорганической природе). Их источником считалась душа.

ЭПОХА АНТИЧНОСТИ (2)

Третье направление ставило душевную деятельность инди­вида в зависимость от форм, которые создаются не природой, а'человеческой культурой: а именно от понятий, идей, этиче­ских ценностей. Эти формы, действительно играющие огром­ную роль в структуре и динамике психических процессов, были, однако, начиная от пифагорейцев и Платона, отчуждены от материального мира и представлены в виде особых духов­ных сущностей, противостоящих материальным, чувственно воспринимаемым телам. Открытие того, что деятельность ло­гического мышления и этическая регуляция поведения невыво-димы из закономерностей психофизического и психобпологиче-ского порядков, превратно преломилось в идеалистических доктринах, сложившихся под действием рассмотренных соци­ально-идеологических обстоятельств. Выдвигая общие вопросы о природе души, ее функциях, ее отношении к организму и макрокосму, античные мыслители внесли вклад не только в «проблемологию» науки, т. е. в учение об основных проблемах данной области знания. Их попытки дать содержательный ответ на поставленные вопросы также не про­шли бесследно, так как накопленные ими фактические сведе­ния о деятельности человека стали отправным пунктом и пред­посылкой последующей эмпирической работы. Так, например, Аристотель, рассматривающий как биолог-систематизатор не только устройство органических тел, но и феномены психиче­ского развития и изменения, описал и последовательные об­разы, и явления сенсорной адаптации, и иллюзии восприятия (в частности, фигурирующую ныне во всех учебниках «иллю­зию Аристотеля» — восприятие единичного объекта, осязаемого скрещенными средним и указательным пальцами, как двух объектов). Многие из древних философов (Демокрит, Анаксагор, Гип­пократ, Аристотель, Теофраст, Гален и др.) являлись естест­воиспытателями в самом строгом смысле слова. Их суждения и гипотезы базировались на наблюдаемых фактах, на тщатель­ном изучении организма (конечно, в тех пределах, в каких это позволяли сделать имевшиеся в их распоряжении средства). Общая установка на то, чтобы предположения подтверждались эмпирией, доминировала в их мышлении и тогда, когда они ошибались. Так, Аристотель отвергал учение о том, что органом психики является мозг, исходя не из умозрительных соображе­ний, а из установленного им факта: поверхность больших полу­шарий не обладает чувствительностью. Иногда рациональный ход мысли выражался в формах, ка­жущихся сейчас совершенно фантастическими. Нам представ­ляется, например, курьезной уверенность древних в том, что мышление локализовано в выдыхаемом человеком воздухе, но и за этим стояло отражавшее реальность представление о том, что мышление неотделимо от речи. Среди подлинных фактов, добытых в период античности, есть относящиеся не только к фи­зиологическим основам поведения (например, открытие нервов), по и к психической деятельности как таковой (открытие Платоном роли внутренней речи в процессах логического познания, открытие Аристотелем «фантазии», разработка стоиками и эпикурейцами области чувственно-образного мышления и др.).
}

ЭПОХА АНТИЧНОСТИ

Окинем взором общую историю психологических идей в ан­тичном обществе за тысячу лет — от Фалеса до Августина. Чем обогатилось за этот период позитивное знание о психическом? Эпоха античности выступает как период огромной, напря­женной работы философской и естественнонаучной мысли над основными психологическими проблемами. Предпосылкой этой работы являлись глубокие преобразования в социально-эконо­мических отношениях людей — распад родового общества и воз­никновение новой формации, в условиях которой шел интенсив­ный процесс накопления научного знания о человеке, его месте в мире, его зависимости от естественных сил и законов природы. Вокруг ряда проблем, открытых древнегреческой мыслью, сосредоточилась работа последующих поколений исследовате­лей психического. Известно, что в общей динамике научного поиска постановка задач не менее важна, чем попытки их ре­шений. Мы находим у древних греков многие из проблем, которые и сегодня направляют развитие психологических идей. Древне­греческие мыслители предполагали, что душа не может быть понята из нее самой. В их объяснениях ее генеза и структуры обнаруживаются три направления поиска тех больших, неза­висимых от индивида сфер, по образу и подобию которых трактовался микрокосм индивидуальной человеческой души. Первым направлением служило объяснение психики из за­конов движения и развития материального мира. Здесь в ка­честве руководящей выступала идея об определяющей зависи­мости душевных проявлений от общего строя вещей, их физи­ческой природы. (Вопрос о месте психического в материальном мире, осмысленный впервые древними мыслителями, навсегда останется стержневым для психологической теории.) Зависимость от физической среды является определяющим фактором психического. Эту зависимость древнегреческие мыс­лители пытались выразить в форме конкретных представлений о том, что содержание психических процессов черпается извне, путем проникновения в организм вещества физической среды. Такое представление прилагалось не только к сенсорным про­цессам как продуктам «истечений», но в некоторых системах даже к деятельности мышления. Предполагалось, что свой ра­зум (логос) человек черпает извне, подобно воздуху при дыха­нии. Психофизическая проблема всегда будет одной из важ­нейших для психологии. То, что именно с нее начиналась разработка научных представлений о душе, нельзя считать исторической случайностью. Здесь историческое выступает и как логически исходное. Только после того как была понята производность жизни души от физического мира, их внутреннее родство, а тем самым и необходимость изучать психику, исходя из того, что говорят опыт и размышление о взаимосвязи материальных явлений, психологическая мысль смогла продвинуться к новым рубе­жам, где открылось своеобразие ее объектов. Это второе на­правление античной психологии было создано Аристотелем. Оно ориентировалось не на природу в целом, а на живую при­роду. Для него исходным служили свойства органических тел в их отличии от неорганических. Поскольку психика является формой жизни, выдвижение на передний план психобиологи­ческой проблемы было крупным шагом вперед. Оно позволило трактовать психическое не как обитающую в теле душу, имею­щую пространственные параметры и способную (как у мате­риалистов, так и у идеалистов) покидать организм, с которым она внешне связана, а как способ организации поведения жи­вых систем.
}

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (10)

На разум ориентировались также эпикурейцы и стоики. В классической Греции разрабатывалась модель гармоничной личности, полноценная жизнь которой предполагает в качестве непременных компонентов аффекты, страсти, влечения. В элли­нистическую эпоху, когда на людей обрушивались невзгоды, порождавшие страх, неудовлетворенность, тревогу и другие отрицательные чувства, оценка роли аффектов и позиция лич­ности по отношению к ним становятся другими.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (9)

Нельзя недооценивать разработку эпикурейцами и стоиками учения о познавательных способностях души. Сделано было ими немало, в особенности в плане преодоления трудностей, связанных с проблемой перехода от чувственных впечатлений к мышлению, устанавливающему твердые истины. Вместе с тем нужно иметь в виду, что главные интересы философов эллинистического периода были сосредоточены на проблемах мотивации, изучение которых связывалось с задачей поиска средств, позволяющих индивиду отстоять внутреннее благополу­чие перед непрерывными внешними потрясениями. Сам поиск твердых истин имел определенный этический подтекст. Истины, касающиеся миропорядка, непосредственно соотносились с пра­вилами повседневного поведения.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (8)

В поисках критерия истинности представлений стоики вы­делили среди различных видов «фантазии» особую—«каталеп­тическую фантазию», т. е. такое напряжение души, при кото­ром представления осознаются не как субъективные образы, а как нечто соответствующее самой природе вещей. Ненадеж­ность подобного критерия сделала его объектом критики со стороны так называемых скептиков (Аркесилай, Карнеад), ука­завших, что непреклонное убеждение в достоверности своих знаний свойственно человеку и в тех случаях, когда он заблуж­дается. Впрочем, скептики считали, что для практических це­лей вполне достаточна субъективная уверенность в правильно­сти знаний. Согласно эпикурейцам, фундаментальной способностью ду­ши, от которой происходят все остальные, является ощущение. Оно вызывается прямым воздействием истечений внешних ча­стиц на воспринимающий орган. Поэтому все ощущения, вклю­чая дистантные, есть разновидность осязания. Так, зрение воз­никает при контакте образов, непрерывно испускаемых пред­метами, с глазом. Эти образы, вылетая с огромной скоростью, толкают впереди себя атомы воздуха, проникающие сквозь зра­чок, и тем вызывают ощущение. Оно возникает в самом органе, приспособленном к восприятию атомов определенной конфигу­рации. Видит глаз, а не душа посредством его. Общий, единый для всех видов ощущений принцип их воз­никновения был положен в основу объяснения множества фе­номенов— зрительного восприятия, эмоционального тона ощу­щений и т. д. Например, время, затрачиваемое на прохожде­ние образов от внешнего объекта до глаза, служит показателем расстояния между ними. Предметы, имеющие углы, видятся издали круглыми из-за того, что на пути к органу их образы под влиянием атомов воздушной среды сглаживаются. Этим же влиянием объяснялись и другие искажения предметного восприятия — не только зрительного, но и слухового: когда нарушается естественный порядок движения атомных потоков — звуки расстраиваются. Стало быть, соответствие восприятия внешним объектам определяется чисто физическими условиями. Физиологическому же фактору придавалось значение в других модальностях ощу­щений— вкусовых и обонятельных. Считалось, что поры в ор­ганах этих ощущений у различных людей варьируются, что и объясняет индивидуальные различия чувствительности. Безусловное доверие свидетельствам органов чувств как ка­налам непосредственной причинной связи души с внешним ми­ром— таков непреложный постулат эпикурейской теории и психологии познания. В отличие от Демокрита, отдававшего предпочтение разуму, Эпикур и его последователи твердо стояли на том, что краеугольным камнем достоверного знания могут быть только чувственные образы. Последующая позна­вательная работа опирается на них, и если усомниться в их на­дежности, то немедленно теряют почву все остальные умствен­ные построения. Восприятие само по себе есть критерий истины. После того как сенсорная основа была упрочена, эпикурей­цы приступили к характеристике ее дальнейших преобразова­ний. Основные контуры учения эпикурейцев о преобразова­ниях, происходящих на уровне представлений («фантазии»), во многом сходны с трактовкой «фантазии» перипатетиками и стоиками. Продукты «фантазии» характеризуются как резуль­таты применения различных приемов реконструкции исходного чувственного материала. Даются описания и самих приемов, и полученных с их помощью результатов. Тут и объединение по сходству, и изменение пропорций, и сочетание разнородного и т. д. Вся эта комбинаторика идет своим естественным ходом, наподобие того, как «паук ткет паутину» (Лукреций). Когда же к ней присоединяется разум со способностью суждения, то возникает разграничение истинного и ложного в зависимости от того, соответствует ли утверждение или отрицание реаль­ному соотношению вещей.
}

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (7)

Принципом разграничения послужило различие между функциями мышления не по объекту или способу его познания, а по отношению к реальному поведению. Аристотель открыл область, где умственная деятельность приобретает особую структуру, подчиненную задаче практического овладения объек­тами, или ситуациями, причем своеобразие этой структуры не только в том, что теоретическое знание соединяется с реаль­ными двигательными актами, но прежде всего в психологи­чески ином типе самого мышления. Вместе с тем психологиче­ское разграничение двух разумов предполагало с гносеологи­ческой точки зрения ошибочное противопоставление теорети­ческого знания практической активности. Постижение общих принципов трактовалось как отрешенное от реального поведе­ния созерцание.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (6)

Касаясь соотношения между воображением (фантазией) и мышлением, Аристотель отмечает, что без воображения невоз­можно никакое составление суждения и вместе с тем «ясно, что воображение не есть ни мысль, ни составление суждения». Воображение — материал мысли, а не она сама. По­чему? Как совместить отрицание того, что воображение входит в состав «разумной души», с категорическим выводом о том, что «душа никогда не мыслит без образов» ?

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (5)

Ученик Сократа Платон углубил положение о деятельном начале познания. Он считал, что работа мышления отличается от ощущений не только по характеру ее зависимости от объек­тов (этот вывод за несколько поколений до Платона сделали элеаты и пифагорейцы), но и по производимым субъектом дей­ствиям. Состояние души на уровне мышления, по Платону, не пассивная рецепция, свойственная ощущениям, а собственная внутренняя работа, носящая характер беседы души с самой собой. «Мысля, она (душа. — М. Я.) делает не что иное, как рассуждает, сама себя спрашивая и отвечая, утверждая и от­рицая» (Тем самым была открыта роль внутренней речи в процессе мышления). Идеи (форма, сущность) вещей не воспринимаются непо­средственно, подобно ощущаемым качествам. Они требуют усилий, сосредоточенности и напряженности мысли. Для Ари­стотеля, прошедшего школу Платона, положение о том, что в душе представлено деятельное начало, стало уже незыбле­мым. За плечами Аристотеля, однако, стояли не одни лишь платоновские уроки, пронизанные ненавистью к материализму и откровенным стремлением раздваивать все, что только воз­можно: идеальное и материальное, ощущаемое и мыслимое, тело и душу и, наконец, саму душу. Аристотель смог исполь­зовать также весь опыт античного естествознания. Активность разумной души выступает не как уникальное, ни с чем не со­поставимое явление, а как частный случай общей активности живого. Принцип перехода возможности в действительность, т. е. активизация внутренних потенций, имеет одинаковую силу как для постигающего высшие формы вещей разума, так и для обмена веществ в растениях. Связанное с именем Аристотеля понимание природы психи­ческого получило резонанс в веках. Оно и сегодня сказывается в представлениях о способностях, психических функциях и ак­тах. Ум естествоиспытателя искал реальное основание для лю­бых порождений сознания. И не удивительно, что искал он его вовне, ибо эти порождения неизменно сохраняют предметную отнесенность. Субъективное в ощущениях и представлениях еще не могло быть познано прежним материализмом как зави­сящее не только от внешних вещей и процессов, но и от дея­тельности сознания. Поэтому Демокрит считал, что даже у фан­тастических образов (например, в сновидениях) непременно должны быть незамечаемые материальные двойники во внеш­нем мире. Согласно Демокриту, без непрерывного проникновения ма­териальных истечений извне, без прямого контакта организма с источником этих образов вообще не существует. Платон своим учением об идеальных формах мистифицировал субъективный аспект образов, воздвигнув барьер на пути к их естественнонауч­ному объяснению. Аристотель преодолевает ограниченность схемы Демокрита с материалистических позиций. Он ищет реальное основание для представляемых (вторичных) образов вещей внутри орга­низма. Важность такого подхода была огромна. Впервые про­дукты познавательной деятельности трактовались как такие феномены, которые, с одной стороны, передают знание о внеш­нем и с другой — производятся самим субъектом. Под субъек­том же понималось индивидуальное одушевленное тело, а не бесплотная, противостоящая телу душа. Область представления (по аристотелевской терминоло­гии—«фантазии») была открыта как объект научного иссле­дования Аристотелем. Если до него в познавательном процессе различались две формы — ощущение и мышление, то Аристо­тель показал, что этими формами не исчерпывается работа по­знавательного механизма. Важная роль в нем принадлежит представлениям. Аристотель не только выделил представление объектов как специфический уровень познавательной актив­ности. Он разработал гипотезу о том, что представления соеди­няются по определенным правилам, названным через много веков законами ассоциации (связи представлений по смеж­ности, сходству и контрасту). Тем самым он стал родоначаль­ником одной из самых могучих психологических теорий — ассо­циативной. Самоочевидные факты возникновения образов без видимого внешнего воздействия (например, при воспоминании) внушали мысль об их самопроизвольном зарождении. Разработка представления об ассоциации позволяла выводить эти — казав­шиеся спонтанными — образы из тех же материальных причин, которыми объяснялись ощущения и другие процессы, завися­щие от прямого контакта организма с вещами. На этой основе явления репродукции, воспроизведения, воспоминания, приобрет­шие у Платона мистический смысл, получали естественнонаучное объяснение. Учение Платона о воспоминании было тесно связано с его гносеологической схемой. Из ощущений самих по себе логическое знание, считал он, не может быть и извлечено. Откуда же в таком случае оно является душе? По Платону — из воспоминаний души о вечных и совершенных идеях. Ощущения лишь повод для этого. Аристотель в противовес Платону отнес субстрат воспоми­нания не к душе, а к телу. Об ассоциациях говорил и Платон (например, при виде лиры, принадлежащей любимому человеку, вспоминают его образ), но лишь у Аристотеля ассоциа­ции получили причинное обоснование. Одно из порождений «фантазии» (способности воображения) — сновидения, неиз­менно дававшие пищу для суеверий и иррациональных выво­дов, также получили у Аристотеля естественнонаучное толко­вание. Телесные движения, несущие образы, различаются по величине и силе. В состоянии сна движения большой силы ис­чезают, и тогда, подобно слабому огню, который становится заметным при отсутствии яркого света, незначительные дви­жения, возникшие еще в дневное время, овладевают душой. Каждое движение сталкивается с другими, сочетается с ними, видоизменяется, давая в итоге причудливые видения. Пред­восхищение во сне реальных событий — это суеверие, как известно, играло огромную роль в жизни греков, в том числе и при решении общественных вопросов,— возможно не иначе как случайное совпадение.

Древнегреческая мысль выработала три варианта трактовки сновидений. Демокрит считал, что в сновидениях образы залетают в организм извне. Пла­тон— что в этих образах выражаются низменные влечения, в том числе сек­суальные (это дает основание считать платоновский взгляд в какой-то мере предвосхищением фрейдовского). Третья — аристотелевская — трактовка наиболее близка к современной.

С появлением понятия о познавательных формах, охватыва­емых термином «фантазия» (в современном понимании к нему относится вся область представлений, воображения и памяти), существенно расширились возможности анализа психических процессов и взаимодействия между ними, возможности изуче­ния диалектики перехода от ощущения к мысли.
}

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (4)

В середине V в. до н. э. объяснение человека и его познавательных возможностей в основном базировалось на восходя­щем к милетцам и Гераклиту убеждении в том, что человече­ская душа — частица вечного круговорота природных стихий.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (3)

Архаичным являлся облик, в котором впервые выступила идея соответствия, а не она сама. По поводу этой идеи лома­лись копья не в одном столетии. Дискуссии о ней продолжаются и в наши дни и будут вспыхивать в последующие эпохи, по­скольку с каждой новой эпохой изменяется понимание причин, в силу которых чувственно воспринимаемая картина мира, бу­дучи продуктом нервно-психической организации, способна вос­производить свойства и структуру этого мира.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ (2)

Принципиально важное значение имело применение Ари­стотелем к объяснению функций души философских катего­рий— возможности и действительности. Способность (или функция) души присуща телу только потенциально. Она акту­ализируется лишь тогда, когда соотносится со своим объектом. Поэтому «до исследования [деятельностей и действий] следует выяснить объекты, [которые воздействуют на душевные спо­собности]... по этой самой причине сначала необходимо было бы разобраться [в этих объектах], каковы пища, ощущаемое и мы­слимое». Под «способностями» Аристотель понимал не внутренние «силы» души (именно такую интерпретацию приобрело представление о способностях в новое время), а по­тенции одушевленного тела, реализуемые на соответствующих этим способностям объектах.

ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ

Одно из первых разграничений различных разрядов душевных явлений имело гносеологический смысл. Оно касалось способов познания окружающего мира. Деятельность органов чувств отделялась от деятельности мыш­ления. Это разграничение зародилось у Гераклита. У Парменида оно перешло в решительное противопоставление. Мыс­ленное и чувственное, по Пармениду, принципиально различны. Эмпедокл, напротив, утверждал, что ощущение и мышление — одно и то же. Широкое распространение в доаристотелевский период получает учение о частях души. Разграничение психи­ческих функций мыслилось как их пространственное разделе­ние. Для каждой из них указывалась определенная часть тела. В пифагорейской школе возникло представление о трех частях души — «разумной», «мужественной» и «алчущей». Его приняли и Демокрит (помещавший разум в голове, муже­ство в груди, чувственное вожделение в печени), и Платон. У Платона учение о частях души приняло резко выраженный этический характер. Соотношение между этими частями пояс­нял знаменитый платоновский миф о вознице на колеснице, в которую впряжены два коня — некрасивый, дикий, рвущийся идти собственным путем и породистый, благородный, поддаю­щийся управлению. Возница стремится управлять этими конями соответственно цели, которая ведома только ему, но это удается ему с большим трудом.

Развитие психофизиологических представлений в античном мире

Развитие психофизиологических представлений в античном мире приостановилось на уровне системы представлений Га­лена. Лишь через полтора тысячелетия научное знание об ор­ганизме начало свое дальнейшее развитие, использовав дости­жения арабоязычной культуры.

ГАЛЕН

Использовав опыт александрийских врачей и последующей медицины, Гален синтезировал достижения античной филосо­фии, биологии и медицины в детально разработанную систему. В молодости он изучал философию Платона, Аристотеля, сто­иков, эпикурейцев, а затем, занявшись медициной, посетил Александрию, где познакомился с работами некогда знамени­той врачебной школы. Его дальнейшая деятельность протекала в Риме. Им написано свыше 400 трактатов по философии и медицине, из которых сохранилось около 100 (преимущественно по медицине). Гален синтезировал достижения античной пси­хофизиологии в детально разработанную систему, служившую основой представлений об организме человека на протяжении последующих столетий. В Александрии к тому времени было запрещено анатоми­рование человеческих тел. Строение и функции органов изу­чались на обезьянах и других млекопитающих. Став хирургом у гладиаторов, Гален смог существенно расширить свои ана­томические познания. Органами души он считал мозг, сердце и печень. Каждому из них приписывалась одна из психических функций соот­ветственно разделению частей души, предложенному Платоном: печень — носитель вожделений, сердце — гнева и мужества, мозг — разума. В мозгу главная роль отводилась желудочкам, в особенности заднему, где, по Галену, производится высший вид пневмы, соответствующий разуму, который является суще­ственным признаком человека, подобно тому как локомоция (имеющая свою «душу», или пневму) типична для животных, а рост (опять-таки предполагающий особую пневму) —для растений. Нервная система представляет ветвистый ствол, каждая из ветвей которого живет самостоятельной жизнью. Нервы по­строены из того же вещества, что и мозг. Они служат ощуще­нию и движению. Галеном различались: чувствительные, «мягкие» нервы, идущие к органам, и связанные с мышцами «твердые» нервы, посредством которых выполняются произвольные движения. Дальнейшее развитие получило у Галена учение о темпера­ментах. Оно так же, как и у Гиппократа, базировалось на гу­моральной концепции. Гален полагал, что смешение основных четырех «соков» обусловливает здоровье или болезнь тела, а уже на этой основе возникают различные психические свой­ства. Главное различие проводилось между нормальным тем­пераментом (соответствующим родовым признакам человека и отличие от других живых существ) и всеми разновидностями отклонений от него. Абсолютно нормальное смешение «со­ков»— это идеал, в реальности же одни «соки» (и качества) преобладают над другими. У Галена нет еще ставших потом классическими четырех темпераментов (он полагал, что их тринадцать), но материалы к этой схеме подготавливались. Так, например, темперамент с преобладанием теплого он опи­сывает как мужественный и энергичный, с преобладанием хо­лодного— как медлительный и т. д. Вместе с тем Гален видел не только медико-физиологиче­ский, но и философский смысл учения о темпераментах, его несовместимость с платоновской идеей бессмертия души. Если душа определяется сочетанием в определенной пропорции те­лесных частей, то как она может пребывать вне этой пропор­ции после ее разрушения? Что касается высшей формы дея­тельности души — разума, то и она, будучи не чем иным, как смешением четырех элементов в головном мозгу, подобна осталь­ным функциям души и исчезает вместе с распадом смеси. Кроме автоматизмов сердца, сосудов и других внутренних систем, все остальные движения Гален считал произвольными. Мышца приводится в движение нервом посредством пронося­щейся по нему психической (т. е. душевной) пневмы. Зависи­мость любого мышечного движения от участия психического фактора — души казалась безусловной не только Галену, но и всем поколениям после него, пока не был открыт механизм рефлекса.
}

ГЕРОФИЛ И ЭРАЗИСТРАТ

Существенных успехов в опытном изучении этого субстрата добились два врача, работавшие в Александрии в III в. до и. э.,— Герофил и Эразистрат, которым принадлежит ряд круп­ных анатомических открытий, и прежде всего открытие нервов. До них нервы не отличали от связок и сухожилий. Напомним, что в Александрийском музее культивировалась установка на специализацию исследований, на тщательное наблюдение и изучение фактов. Александрийские врачи производили вскры­тие человеческих тел (что в дальнейшем категорически запре­щалось). Это позволило им детально описать устройство мозга и других органов. Предполагалось, что воздух, поступивший из легких в сердце, образует «витальные духи», разносимые артериями по всему телу. В свою очередь в мозгу образуется второй вид пневмы — «животные духи», напоминающий нервы, которыми снабжены органы чувств и движений. Употребление термина «пневма» для обозначения как «растительных», так и «животных» процессов в организме го­ворило о том, что «душевные функции» (ведь пневма рассмат­ривалась как их материальное воплощение) по-прежнему счи­тались свойством всего организма не только психического (в современном понимании), но и витального уровня. Диффе­ренциацию вносило разграничение «духов» (пневмы) на ви­тальные (органические) и животные. Но и те и другие тракто­вались как разновидности пневмы (души), и, стало быть, все тело считалось управляемым особой материализованной силой (пневмой). В вопросе об органе «животной души» оба александрийца разошлись с Аристотелем и вернулись к Алкмеону. Но у Алкмеона еще не было дифференцированного подхода, тогда как александрийцы считали, что «животная душа» локализуется в определенных частях мозга. Герофил главное значение при­давал мозговым желудочкам. И это мнение удерживалось много веков. Эразистрат же обратил внимание на кору, связав бо­гатство извилин мозговых полушарий человека с его умствен­ным превосходством над другими животными. Эразистрату принадлежит заслуга открытия различия между чувствитель­ными и двигательными нервами. Это открытие, вскоре забытое, было вновь сделано в XIX в. Успехи врачей-александрийцев были обусловлены сопостав­лением анатомических данных о строении нервной системы с экспериментальным изучением зависимости функций от раздражений и разрезов различных частей мозга. Филопон (VI в. н. э.) сообщает об опытах, в которых путем раздражения оболочек мозга вызывались двигательные параличи и поте­ря чувствительности. Имеются сведения, что опыты ставились и над живыми людьми (приговоренными к казни преступни­ками).
}

"Общее чувствилище"

Открытие Алкмеоном мозга как органа психики в течение нескольких столетий рассматривалось только как гипотеза. Аристотель, который сам прошел медицинскую школу в Север­ной Греции, возвращается к «сердцецентрической» схеме. Мозг, по его мнению, не орган психики, а аппарат, охлаждающий, регулирующий жар крови. Будучи фантастическими с точки зрения физиологической реальности, эти представления вместе с тем вносили совершенно новый момент в трактовку централь­ного органа психической деятельности. Аристотелю принадлежит понятие об «общем чувствилище», воспринятое последующей физиологией и медициной и всерьез обсуждавшееся вплоть до XIX в. Согласно Аристотелю, для актуализации чувственных образов вещей (а с этого начина­ется, как он полагал, сенсомоторная деятельность организма) необходимо, чтобы тело обладало двумя специальными устрой­ствами: органами чувств и центральным органом. Благодаря деятельности центра познаются качества, которые «косвенно воспринимаются нами при каждом ощущении, таковы — дви­жение, покой, фигура, величина, число, единство...». Важнейшей его операцией является далее различение ощуще­ний: «Невозможно различить посредством отдельных чувств, что сладкое есть нечто отличное от белого, но и то и другое должно быть ясным чему-нибудь единому». Какова же природа этого центра, где лежат жизненные корни «общего чувствилища»? Они уходят, по Аристотелю, в область прямых связей организма со свойствами среды (су­хим и влажным), ибо центральный орган является одновре­менно и органом осязания. «Тело представляет собою среду, приросшую к осязающему [органу], через нее возникают ощу­щения во всем их разнообразии». Аристотелевская гипотеза об «общем чувствилище» направляла в дальнейшем работу физиологов вплоть до Галлера и Прохазки, искавших в центральной нервной системе отделы, в которых оно могло бы быть локализовано. С Аристотелем связана также первая попытка определить физиологический механизм ассоциаций. Он полагал, что душа обладает способностью посредством центрального ощущающего органа — «общего чувствилища» восстанавливать в органах чувств в уменьшенном объеме следы прежних движений, стало быть, и прежних впечатлений в том порядке, в каком они производились внешними объектами. Запечатление образа предмета он объяснял тем, что дви­жение, возникшее в органе, не исчезает сразу же, но сохраня­йся (застаивается). Иногда ему противодействует другое дви­жение, способное устранить сохранившийся след. Движения могут быть сходными, противоположными и следующими одно за другим, что и служит основанием для разграничения основ­ных видов ассоциаций: по сходству,- контрасту и временной последовательности. Идеи Аристотеля о видах ассоциаций и о том, что им соответствуют процессы в организме, говорили о его большой прозорливости. Однако в силу своей умозритель­ности они не смогли продвинуть позитивное знание о физиоло­гическом субстрате психического.
}

Проблема индивидуальности

Поворот греческой мысли ко всему, что касается человека, отразил глубокие изменения в общественной жизни греков периода расцвета рабовладельческой демократии, когда повы­силась ценность человеческой личности, ее жизни и свободы (конечно, речь идет о свободных гражданах полисов). На проблеме индивидуальности сосредоточивается и врачебное мышление, выработавшее новые нормы и принципы подхода к больному.

УЧЕНИЕ О ТЕМПЕРАМЕНТАХ

В медицинских кругах зародилось учение о темпераментах. Люди разделялись исходя из идеи о преобла­дании одной из жидкостей в общей их смеси на несколько ти­пов. Китайские медики выделяли три главных типа, греческие — четыре.

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПНЕВМЕ

Рост естественнонаучных представлений о пси­хике на протяжении всей истории человеческой мысли тесно связан с успехами в познании ее органического субстрата.

ВОЗЗРЕНИЯ НА ПРИРОДУ ПСИХИЧЕСКОГО: ЧАСТЬ 13

К важнейшим достижениям античного периода относятся переход от глобального представления о душе к более диффе­ренцированному, появление категорий, разделяющих поведение органических и неорганических тел, открытие специфики пси­хической формы жизни по сравнению с общебиологической, зарождение понятия о сознании как особой форме существования душевных явлений. Разделение живого и неорганиче­ского, живого и психического, психического и сознательного новее не является самоочевидным, непосредственно данным. Если и в XX столетии продолжаются дискуссии о критериях жизни, психики и сознания, то что говорить об античных мы­слителях, во времена которых опытное знание по существу только зарождалось. Различия, обнаруженные ими, стали пред­посылкой для последующего изучения психической деятельно­сти, ее форм и уровней.

ВОЗЗРЕНИЯ НА ПРИРОДУ ПСИХИЧЕСКОГО: ЧАСТЬ 12

Следующим шагом стала дифференциация внутри самого психического, зарождение понятия о сознании. К этому вели достижения в изучении органов чувств и регуляции движений. Эти достижения подготавливали разграничение уровней психи­ческой деятельности. Важную роль играли также дальнейшая индивидуализация личности, осознание ею собственной актив­ности. Вплотную к понятию о сознании подошел знаменитый рим­ский врач Гален (129—199). Его главным объяснительным по­нятием при анализе нервно-психической деятельности являлась уже знакомая нам «пневма».

ВОЗЗРЕНИЯ НА ПРИРОДУ ПСИХИЧЕСКОГО: ЧАСТЬ 11

Века напряженной интеллектуальной работы (стимулируемой успехами конкретно-научного изучения при­роды и запросами социальной практики) преобразовали поня­тие о душе. Из мифологического двойника тела она сперва пре­вращается в имманентное свойство природы (гилозоизм), за­тем трактуется как организующий принцип живого, и только жи­вого (Аристотель), и, наконец, приобретает значение термина, охватывающего не все, но лишь определенные формы жизни (начиная от уровня, названного Аристотелем «животной душой»). Следует при этом иметь в виду и два существенных мо­мента, отличавших это уже изменившееся понятие от современ­ных представлений о психической деятельности. Во-первых, душа идентифицировалась с веществом («пятой субстанцией», пневмой, атомами). Во-вторых, еще не запечатлелось ни в раз­мышлениях о ней, ни в соответствующих терминах различие между душой сознательной и бессознательной. Потребовалось несколько столетий, чтобы такое различие было проведено. По­этому, пользуясь термином «душа», как и другими терминами, отобразившими искания древних, не следует соединять с ними содержание, близкое к современному.
}