АССОЦИАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ XIX ВЕКА (4)

В те же 20-е годы XIX века, когда вышли «Лекции...» Брауна, была опубликована книга Джемса Милля «Анализ фе­номенов человеческого ума» (1829), обычно оцениваемая как наиболее прямолинейная и бескомпромиссная реализация меха­нистического подхода к психике с позиций «жесткого» ассоцианизма. Заметим, что связанное с именами Гоббса и Локка поло­жение об атомарной природе опыта (сложные психические обра­зования возникают по законам ассоциации из простейших, да­лее неразложимых элементов) Браун поставил под сомнение.

АССОЦИАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ XIX ВЕКА (3)

Между тем реальной умственной деятельности свойственны такие признаки, которые невозможно объяснить исходя из од­ного только взаимодействия процессов внутри телесного устрой­ства, производящего эту деятельность. Принцип смежности как пространственной близости, обусловленной переходом одного телесного процесса в другой, совершенно недостаточен, чтобы понять смысловые связи в сознании, не говоря уже о творче­ской работе человеческого ума. Именно на эти признаки психи­ческой динамики указывал Браун в своей критике учения об ас­социации идей, имевшего механо-детерминистскую основу. Ас­социация по смежности, подчеркивал он, недостаточна, чтобы однозначно предсказать, какая именно идея сменит данную.

АССОЦИАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ XIX ВЕКА (2)

Переход Брауна на позиции ассоциативной психологии за­ставил его искать в составе феноменов сознания сенсорный эк­вивалент для тех особенностей психической деятельности, кото­рые побудили представителей шотландской школы использовать в качестве главного объяснительного принципа понятие об из­начальных способностях, или силах, ума (души, сознания).

АССОЦИАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ XIX ВЕКА

Учение об ассоциациях уходило корнями в плодотворную поч­ву новой механики. Утверждая естественнонаучный взгляд, оно вопреки попыткам Беркли и Юма превратить ассоциацию в имманентное свойство сознания объясняло порядок и связь психических явлений действием материальных, телесных при­чин.

УЧЕНИЕ О ГОЛОВНОМ МОЗГЕ

Недостаток позитивных знаний, игнорирование научных крите­риев, острый интерес к практическому использованию сведений о деятельности мозга породили своеобразный продукт в виде френологии. Ее основателем был австрийский врач и анатом Ф. Галль (1758—1828), исходивший из представления о лока­лизации способностей в различных участках головного мозга. Попытки доказать, что память, ум и другие функции «заклю­чены» в мозговых желудочках, предпринимались неоднократно. Давно шли споры и о местонахождении «общего сенсориума». Галль впервые попытался разместить в извилинах больших по­лушарий все «умственные силы» и качества, какими их изобра­жала психология способностей.

УЧЕНИЕ ОБ ОРГАНАХ ЧУВСТВ (4)

Опытное изучение зрительного восприятия получило новый сильный импульс благодаря открытию в 1833 г. английским фи­зиком Уитстоном (1802—1875) диспаратности сетчаточных об­разов и бинокулярного параллакса, т. е. феноменов, которые лежат в основе восприятия трехмерного пространства. Уитстон проверил свои выводы с помощью изобретенного им стереоско­па. Вскоре другой выдающийся английский физик, Брюстер (1781 —1868), усовершенствовал прибор и придал ему форму, в которой он используется и поныне.

УЧЕНИЕ ОБ ОРГАНАХ ЧУВСТВ (3)

В начале XIX в. немецкий физиолог Штейнбух подверг кри­тике кантианство с естественнонаучных позиций. Он доказывал, что восприятие пространства не есть априорная форма созерцания: оно вырабатывается постепенно благодаря связи между продуктами деятельности органов чувств и двигательными ре­акциями. Сетчатка сама по себе не способна ощущать простран­ственную смежность и раздельность точек в воспринимаемой картине. Эту способность она приобретает благодаря тому, что при освещении ее различных пунктов меняется характер дви­жения глазных мышц. В результате каждый ее пункт все проч­нее ассоциируется с определенным двигательным ощущением. Двигательная «развертка» создает схему для познания посред­ством сетчатки пространственных параметров.

УЧЕНИЕ ОБ ОРГАНАХ ЧУВСТВ (2)

Принцип «специфической энергии органов чувств», сформу­лированный независимо друг от друга И. Мюллером и Ч. Беллом, послужил теоретическим основанием нового подхода. Ни Белл, ни Мюллер не отрицали того, что причиной ощущений яв­ляется материальное воздействие извне на соответствующий те­лесный орган. Но они отрицали, что полученная информация воспроизводит по своему качеству что-либо иное, кроме свой­ства самой нервной системы. Именно поэтому Мюллер утвер­ждал, что «у нас не может возникнуть посредством внешнего влияния ни один модус ощущений, который не мог бы появить­ся и без него». Различие в модальностях ощущений объяснялось тем, что каждому органу чувств свойственна своя «специфическая энергия»: скрытая в органе, она разряжается под действием внешних стимулов.

УЧЕНИЕ ОБ ОРГАНАХ ЧУВСТВ

Работы Прохазки, Белла и Мажанди по исследованию рефлек­торных механизмов жизнедеятельности имели непосредственное отношение не только к физиологии мышц, но и к физиологии органов чувств. В этой области они утверждали принцип спе­циализированное™ нервных элементов, раздражение которых дает только один эффект — ощущение (чувствование).

РЕФЛЕКТОРНОЕ УЧЕНИЕ

Анатомическое изучение нервной системы создало предпосыл­ки для дальнейшего развития и укрепления рефлекторной кон­цепции (В развитии рефлекторной концепции наблюдается цикличность — синте­тический подход сменяется анатомическим, который в свою очередь уступает место новому синтезу. После Декарта, объяснявшего поведение всего орга­низма как целостной системы, неврологические исследования сосредоточи­ваются на ее отдельных фрагментах (Виллис, Сваммердам); после Гартли, который также охватывал целостное поведение, главное внимание уделяется отдельным «силам» (Галлер, Витт); после Прохазки появляется учение об отдельных «рефлекторных дугах» (Белл, Мажанди, Легалуа, Холл и др.); после Сеченова нейрофизиология устремляется с «макроуровня» на «микроуро­вень» (Введенский), с тем чтобы вернуться к целостному поведению в учениях Павлова, Бехтерева и Ухтомского.). Одним из пионеров такого изучения был английский невролог Чарлз Белл (1774—1842). В 1811 г. он распростра­нил в кругу своих друзей трактат, содержавший проект разра­ботки «новой анатомии мозга».

ИТОГИ РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИИ В XVIII ВЕКЕ (3)

Психофизическое взаимодействие в трактовке Б. Раша означало двойную зависимость: физические причины действу­ют на моральную способность души, а от этого в свою очередь зависит благополучие тела. Важнейшим фактором благотвор­ного влияния души на телесное здоровье считались религиозные идеи. Принцип активности сознания Раш использовал для за­щиты религиозного мировоззрения. Вместе с тем материалисти­ческие тенденции учения Раша выразились в том, что взаимо­действие души и тела мыслилось не как взаимодействие двух сущностей, а как частный случай свойственной органическим телам взаимной зависимости одной системы от другой.

ИТОГИ РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИИ В XVIII ВЕКЕ (2)

Если во Франции материалистическое направление приоб­рело в силу указанных причин бескомпромиссно воинствующий характер, то в Англии, России, США, Германии материализм был менее последователен. Зачастую он принимал форму де­изма.

ИТОГИ РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИИ В XVIII ВЕКЕ

XVIII век внес существенную лепту в прогресс психологии. Физика Ньютона и физиология Галлера определили естествен­нонаучный облик этого века.

ЗАРОЖДЕНИЕ ИДЕИ О КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ЗАКОНАХ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ

В эпоху восходящего капитализма его идеологи представляли общество как продукт интересов и потребностей отдельных инди­видов (Макиавелли, Гоббс, Локк и др.). При этом взаимодейст­вие людей считалось в соответствии с механической моделью природы подчиненным закону инерции, из которого выводилось извечное стремление каждого индивидуального тела к самосох­ранению. В XVIII в. появляются ростки историзма. Жизнь общества начинают осмысливать в виде закономерного, однако уже не механического, а исторического процесса. Родовые факторы вы­ступают как первичные по отношению к деятельности индивида. Хотя они не могли быть подвергнуты историко-материалистическому анализу, однако поиск их сыграл важную роль в про­грессе не только социологической, но и психологической мысли.

ПРОГРЕССИВНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ В США

Во второй половине XVIII в. развернулась борьба американ­ских колоний против колониальной зависимости от Англии. Это обусловило коренные сдвиги в идейной жизни страны. Подни­мается мощное просветительское движение с его апологией естественных прав людей и «света разума». Отстаивавшим религиозные истины философским концепциям Джонсона (1696—1772) и Эдвардса (1703—1758) противопоставляются учения нового склада. Их отличало понимание человека как природного существа, психика которого имеет земное происхож­дение и подвержена общим законам материального мира. Есте­ственнонаучная направленность свойственна работам Б. Фран­клина (1706—1790), Т. Пейна (1737—1809), Джефферсона (1743—1826), Бенджамена Раша (1745—1813) и др.

ЗАРОЖДЕНИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В РУССКОЙ ПСИХОЛОГИИ (3)

Взгляд на жизненность, чувствование и мышление как сту­пени единой материальной «лествицы» говорил о соединении принципа материалистического монизма, выдвинутого в XVII в., с принципом развития, утвержденным в XVIII в. Считая, что мышление есть «наисвойственнейшее качество» человека, Радищев критикует Гельвеция за игнорирование качест­венных различий между мышлением и чувствованием. Он рас­ходится с Гельвецием также во взглядах на детерминацию умственных способностей. Соглашаясь с тем, что «воспитание делает все», он подчеркивает в труде «О человеке...»: «В сем случае мысль наша разнствует от Гельвециевой». Из различий в потребностях и темпераментах, различий в нервном строении и раздражительности неминуемо вытекает, что «и силы умственные должны различествовать в каждом человеке неми­нуемо».

ЗАРОЖДЕНИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В РУССКОЙ ПСИХОЛОГИИ (2)

Определяя место психических явлений в мироздании, Ради­щев исходил из принципов материалистического монизма и детерминизма. «...Бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе». Все подчинено «законам естественности». И хотя он в поисках высших, конечных причин обращается к божеству, в истолковании этого понятия он сле­дует не за деистами XVIII в., а за последовательными материа­листами XVII в. Гоббсом и Спинозой. «Но то истинно,— пишет Радищев,— что когда разум, а паче сердце страстями незат-менно, вся плоть, все кости ощущают над собою власть, их превышающую. Называй сие кто как хочет; но Гоббс, но Спи­ноза ее ощущали; и если ты не изверг, о, человек! то отца своего ты чувствовать должен, ибо он повсюду; он в тебе живет, и, что ты чувствуешь, есть дар вселюбящего». Мы не отступим от исторической правды, если скажем, что у Радищева термины «всевышний», «вселюбящий» и другие означали при­роду в ее глубоко материалистическом, спинозовском пони­мании.

ЗАРОЖДЕНИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ В РУССКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Экономический и культурный подъем России после реформ Петра I способствовал формированию передовой общественно-философской и научной мысли.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ВО ФРАНЦИИ (5)

Важным моментом в критических замечаниях Дидро было разграничение условий развития отдельной личности и обще­ства. Если особенностям телесной организации отдельного че­ловека он придавал значение существенной детерминанты его психических качеств, то умственное состояние народа в целом ставил в зависимость не от биологических, а от социальных обстоятельств. «Скажите,— указывал Дидро,— что законы, нра­вы, правительства являются главными причинами различий, представляемых народами, и что если этого общественного вос­питания недостаточно для уравнения отдельных индивидов, то оно все же уравнивает между собой большие массы людей...»

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ВО ФРАНЦИИ (4)

У современника Ламетри Гартли человек по существу также трактовался как машина, но английский мыслитель склонялся к параллелизму. По его схеме, психика сопутствует предпола­гаемым вибраторным процессам, невозможна без них, но ими не производится, тогда как у Ламетри она — продукт особым обра­зом устроенного тела. Это в свою очередь требовало выяснить характер участия организма как физиологической реальности в построении психических процессов.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ВО ФРАНЦИИ. ЛАМЕТРИ

В 1748 г. в Лейдене был издан трактат англичанина Шарпа (псевдоним Ламетри) «Человек — машина», само название ко­торого звучало как вызов. Вокруг книги поднялась буря. Замы­сел ее состоял в утверждении принципа полной подчиненности сознания и характера людей природной необходимости.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ВО ФРАНЦИИ (2)

Французский врач Ламетри (1709—1751) соединил сенсуализм с учением Декарта о машинообразности поведения живых тел. Он утверждал, что разделение Декартом двух субстанций представляло не более чем «стилистическую хитрость», приду­манную для обмана теологов (см. 3, 179—182). Душа действи­тельно существует, однако ее невозможно отделить от тела; поскольку тело — машина, то и человек в Целом со всеми его душевными способностями всего лишь чувствующий, мыслящий и стремящийся к наслаждениям автомат. Под словом «машина» имелась в виду материально-детерминированная система.

МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ ВО ФРАНЦИИ

Расцвет материалистической мысли во Франции был подготов­лен ньютоновской картиной природы и локковской картиной сознания. Пропагандистами опытного знания, острыми критиками метафизики и схоластики во Франции были прежде всего Вольтер (1694—1778) и Кондильяк (1715—1780).

РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ О НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЯХ (3)

Прохазка не ограничивается характеристикой рефлекса как закономерного нервного акта, совершающегося с правильностью и необходимостью, свойственной всем явлениям природы, как это было установлено Декартом. Он исходит из того, что зако­номерность рефлекторных действий не тождественна простому физическому отражению.

РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ О НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЯХ (2)

Несмотря на положения, свидетельствующие о компромиссе с теологией, физиологическая система Галлера в целом пред­ставляла важное звено в развитии материалистических взгля­дов на нервно-психические явления. Объясняя эти явления природой самого тела, а не посторонними по отношению к нему факторами, она дополняла декартовскую схему новыми элемен­тами. Опыт раскрывал специфические свойства организма, столь же реальные, столь же доступные объективному изучению, как и другие атрибуты материи. Галлеровская живая машина ста­новилась в отличие от декартовской носителем сил и качеств, которых нет у автоматов. Тем самым создавались естественно­научные предпосылки важного сдвига в развитии психологиче­ской мысли — перехода к пониманию психики как свойства организованной материи. Не механика, а биология становилась основой детерминистского анализа сознания.

РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ О НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЯХ

Крупнейшим физиологом века был швейцарский ученый Аль­брехт Галлер (1708—1777). Его «Основы физиологии» (1757) оцениваются историками науки как «разграничительная линия между современной физиологией и всем, что происходило прежде» (10, 204). Галлера отделял от Декарта вековой опыт развития физиологии и медицины. Когда Декарт конструировал свою «нервную машину», он имел в виду объяснить поведение целого организма. Уже в XVII в. экспериментальное изучение мышц и нервов, удаление отдельных участков мозга, наблюде­ния над анэнцефалами, вся неврологическая практика, подтвер­ждая в определенном отношении декартовскую схему, поста­вили под сомнение ряд ее пунктов. Оказалось, что отдельные части нервно-мышечной машины, будучи изолированы друг от друга, могут справляться с работой, на которую, согласно Де­карту, они способны благодаря своей связи с целым. В част­ности, эксперименты выдающегося голландского физиолога Сваммердама с изготовленным им нервно-мышечным препара­том показали, что для мышечного сокращения достаточно раз­дражения изолированного нерва.

ПСИХОЛОГИЯ СПОСОБНОСТЕЙ. ШОТЛАНДСКАЯ ШКОЛА

Шотландская школа. Другой вариант психологии способно­стей выдвинула так называемая шотландская школа. (Ее пред­ставители были профессорами университетов в Шотландии.) С целью защиты религиозных догматов они подвергли критике как материалистический взгляд на происхождение знания из чувственного опыта, так и идеалистический сенсуализм и ассоцианизм Беркли и Юма.

ПСИХОЛОГИЯ СПОСОБНОСТЕЙ ХРИСТИАНА ВОЛЬФА

Раздробленность Германии в XVIII в. препятствовала развитию капиталистических отношений. Это и определило компромис­сный характер складывавшихся на немецкой почве передовых для своего времени психологических учений. Наибольшую по­пулярность среди них приобрела психология способностей уче­ного-энциклопедиста Христиана Вольфа (1679—1754).

АССОЦИАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ (2)

Теория Гартли — вершина материалистического ассоцианизма XVIII в. Ее влияние как на континенте, так и в самой Англии было исключительно велико, причем оно распростра­нялось не только на психологию, но и на многие другие отрасли знания: этику, эстетику, биологию, логику, педагогику. Ассоцианизм становится во второй половине XVIII в. господствую­щим направлением. Активными защитниками материалистического ассоцианизма выступили в конце XVIII в. немецкие просветители Ирвинг, Абель, Маас и др. Следуя за Гартли, они доказывали, что лю­бая связь представлений выводима из ощущений и оставленных ими следов в мозгу. Для материалистов принципы ассоциации служили орудием борьбы с концепцией спонтанной активности души. Закономерные связи внутри сознания счита­лись частным проявлением законов природы.

АССОЦИАТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Ньютон завершил построение механической модели мира, кото­рая до конца XIX в. считалась вечной. В умах просветителей имя Ньютона неизменно связывалось с именем Локка. Оба они стояли у истоков ассоциативной психологии, определив ее меха­ницизм и сенсуализм. Правила ассоциаций и возможные сферы их действия были изучены еще индийскими и греческими мыслителями. В XVII в. ассоциация приобретает истинно детерминистское значение бла­годаря тому, что за ее основу было принято машинообразное сочетание телесных процессов. Однако такого рода связь счи­талась в то время в принципе отличной от порядка, устанав­ливаемого разумом.

ГОСПОДСТВО ЭМПИРИЗМА И АССОЦИАНИЗМА В ПСИХОЛОГИИ XVIII в.

XVIII век ознаменовался дальнейшим укреплением и развитием капиталистических отношений в передовых странах. Произо­шла индустриальная революция, превратившая Англию в могущественную державу. Глубокие экономические изменения при­вели в конце века к политической революции во Франции. Расшатывались феодальные устои в Германии. Социально-экономические сдвиги порождали идеологические формы, проти­востоявшие теологическому мировоззрению. В борьбе с ним расширялось движение, получившее название «Просвещение». Оно было направлено против всего, что препятствовало росту науки и научного мировоззрения. Укреплялась концепция «есте­ственного человека», сложившаяся в XVII в. и воплотившая принцип формального буржуазного равенства. Сенсуализм и эмпиризм становятся в противовес рационализму и априоризму главными методологическими заповедями. В этой атмосфере и складывалась психологическая мысль. Образцы для своих детер­министских схем она черпала в методологии ньютоновской меха­ники.
}

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА (6)

Что касается категории мотива, то под названием «аффекта», или «страсти», она становится одной из центральных в интер­претациях природы человека, выражая новое воззрение на него — противоположное феодальному. Страсти и влечения не греховны, не низменны, не враждебны истинно человеческим побуждениям, напротив, они «приучают душу желать признан­ного природой полезным и никогда не менять своего желания».

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА (5)

Стремясь объяснить действиями тела возможно более широ­кий круг психических проявлений, Декарт, Гоббс, Спиноза пре­образовали ассоциативную схему (хотя самого термина «ассо­циация», как и термина «рефлекс», у них еще нет). Связь представлений, объяснявшаяся прежде актуализацией способ­ностей души, выступает теперь в виде действии тела самого по себе.

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА (4)

Различие между этими проблемами — психофизической и психофизиологической — очень важно. Мыслителям XVII в. как материалистического, так и идеалистического направления свой­ственно стремление объяснять место психического (сознания, мышления) в целостной картине мира. Для мыслителей XVIII в. характерно иное: они ищут пути понимания связей между пси­хическими и нервными процессами в пределах обособленного организма. Но такое превращение психофизической проблемы в психофизиологическую неизбежно повлекло за собой сущест­венные сдвиги в трактовке соотношений материального и духов­ного. На место зависимостей психики от всеобщих сил и зако­нов природы была поставлена ее зависимость от процессов, ко­торые происходят в нервном субстрате. И тогда утвердился не психофизический, как его обычно называют, а психофизиологи­ческий параллелизм в двух вариантах — материалистическом (Гартли) и идеалистическом (Христиан Вольф).

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА (3)

Спиноза выдвинул глубочайшую идею о том, что имеется только одна «причинная цепь», одна закономерность и необхо­димость, один и тот же «порядок» и для вещей (включая такую вещь, как тело), и для идей. Затруднения возникают тогда, когда спинозовская трактовка психофизической проблемы (соотноше­ние психического с природой, физическим миром в целом) пере­водится на язык психофизиологической проблемы (соотношение психических процессов с физиологическими, нервными). Тогда-то и начинаются поиски корреляций между индивидуальной ду­шой и индивидуальным телом вне всеобщей универсальной зако­номерности, которой неотвратимо подчинены и одно и другое, включенные в общую причинную цепь.

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА (2)

Убеждение в том, что тело движется или покоится под воз­действием души, сложилось, согласно Спинозе, из-за незнания, к чему оно способно как таковое, «в силу одних только законов природы, рассматриваемой исключительно в качестве телесной». Тем самым вскрывался один из гносеологических исто­ков веры в способность души произвольно управлять поведением тела, а именно незнание истинных возможностей телесного устройства самого по себе. «Когда люди говорят,— продолжает Спиноза,— что то или другое действие тела берет свое начало от души, имеющей власть над телом, они не знают, что гово­рят, и лишь в красивых словах сознаются, что истинная при­чина этого действия им неизвестна, и они нисколько этому не удивляются».

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

Проблема соотношения души и тела приобрела особую остроту после того, как поведение органических тел стало мыслиться по образцу механического движения. Душа была лишена способ­ности увеличивать или уменьшать количество движения в мире, включая также и движение живого организма.

ПОБУДИТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ ПОВЕДЕНИЯ

Новая трактовка сознания соединилась в XVII в. с индивидуали­стической трактовкой поведения личности, ее побудительно-аф­фективных сил.

СЕНСОРНО-АССОЦИАТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ (3)

Спиноза формулирует закон ассоциации еще более отчет­ливо, чем Гоббс: «Если человеческое тело подверглось однажды действию одновременно со стороны двух или нескольких тел, то душа, воображая впоследствии одно из них, тотчас будет вспоминать и о других». Этот закон позво тил каузально понять, как развертывается движение мыслей в зависимости от ,того, что испытывало прежде тело. «Всякий переходит от одной мысли к другой, смотря по тому, как привычка расположила в его теле образы вещей».

СЕНСОРНО-АССОЦИАТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ (2)

Различение первичных и вторичных качеств, принятое Га­лилеем, Декартом и другими, приобрело в Европе большую по­пулярность благодаря локковскому «Опыту...», где оно описы­валось следующим образом: первичные качества (плотность, протяженность, форма, движение и др.) совершенно не отде­лимы «ни от какой частицы материи», вторичные (цвета, звуки, вкусы и т. д.) —«на деле не находятся в самих вещах, но пред­ставляют собой силы, вызывающие в нас различные ощущения своими первичными качествами».

СЕНСОРНО-АССОЦИАТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ

Как только началось очищение картины природы от субъекти­визма, от отождествления реальности самой по себе с ее субъ­ективным образом, немедленно возникла проблема корреляции между действительностью, какой ее изображает геометризован­ная механика, не знающая никаких чувственных качеств, и действительностью, непосредственно данной органам чувств.

УЧЕНИЕ О РЕФЛЕКСЕ (3)

Через столетие предположение о том, что связи мышечных реакций с вызывающими их ощущениями можно изменять, пе­ределывать и тем самым придавать поведению желательное на­правление, ляжет в основу материалистической ассоциативной психологии Гартли. «Мне представляется... — писал Гартли, определяя место своей концепции среди других систем,— что Декарт имел бы успех в осуществлении своего замысла в том виде, как он предложен в начале его трактата «О человеке», если бы он вообще обладал достаточным количеством фактов из области анатомии, физиологии, патологии и философии».

УЧЕНИЕ О РЕФЛЕКСЕ (2)

Согласно Декартовой схеме, внешние предметы действуют на периферическое окончание расположенных внутри нервных «трубок» нервных «нитей», последние, натягиваясь, открывают клапаны отверстий, ведущих из мозга в нервы, по каналам ко­торых «животные духи» устремляются в соответствующие мыш­цы, которые в результате «надуваются». Тем самым утвержда­лось, что первая причина двигательного акта лежит вне его: то, что происходит «на выходе» этого акта, детерминировано мате­риальными изменениями «на входе».

УЧЕНИЕ О РЕФЛЕКСЕ

К крупнейшим открытиям XVII в. относится открытие рефлек­торной природы поведения. Понятие о рефлексе возникло в физике Декарта. Оно было призвано завершить общую механическую картину мира, вклю­чив в нее поведение живых существ. Концепция Декарта сложи­лась в эпоху, когда рассмотрение под новым углом зрения организма и его функций произвело настоящий переворот в ана-томо-физиологических исследованиях. Сокрушительный удар по средневековой биологии, считавшей «сущности» и «формы» опре­деляющими факторами явлений, нанесло открытие Гарвеем меха­низма кровообращения. Открытие Декартом рефлекторной при­роды поведения — продукт той же установки, той же идей­ной атмосферы. Правда, уровень знаний о нервной системе еще не позволил придать рефлекторной гипотезе столь же прочное фактическое основание, каким обладала новая теория кровооб­ращения. По идейно-научной значимости, однако, психофизиологиче­ская теория Декарта не только не уступала у??ению Гарвея, но в известном отношении еще в большей степени укрепляла прин­цип материалистического детерминизма. Труды Гарвея утверж­дали этот принцип применительно к одной из внутриорганических функциональных систем, тогда как Декарт распространил его на взаимоотношение живых существ с внешним миром, на процесс поведения, открыв тем самым эру внедрения новой детерминистской методологии в самую сложную сферу жизне­деятельности. Декарт исходил из того, что взаимодействие организмов с окружающими телами опосредовано нервной машиной, со­стоящей из мозга как центра и нервных «трубок», расходящихся радиусами от него (в те времена главное значение придавалось желудочкам мозга). Отсутствие сколько-нибудь достоверных данных о природе нервного процесса вынудило Декарта пред­ставить его по образцу процесса кровообращения, знание о ко­тором приобрело надежные опорные точки в опытном исследо­вании. Декарт полагал, что по движению сердца и крови «как по первому и самому общему, что наблюдают в животных, можно легко судить и обо всем остальном». Нервный импульс мыслился как нечто родственное — по со­ставу и способу действия — процессу перемещения крови по сосудам. Предполагалось, что наиболее легкие и подвижные частицы крови, отфильтровываясь от остальных, поднимаются согласно общим правилам механики к мозгу. Потоки этих час­тиц Декарт обозначил старинным термином «животные духи», вложив в него содержание, вполне соответствовавшее механи­стической трактовке функций организма. «То, что я здесь назы­ваю «духами», есть не что иное, как тела, не имеющие никакого другого свойства, кроме того, что они очень малы и движутся очень быстро». Хотя термин «рефлекс» у Декарта отсутствует, основные контуры этого понятия намечены достаточно отчетливо. «Считая деятельность животных, в про­тивоположность человеческой, машинообразной,— отмечает И. П. Павлов,— Декарт... установил понятие рефлекса как ос­новного акта нервной системы». Рефлекс означает отражение. Под ним Декарт понимал отра­жение «животных духов» от мозга к мышцам по типу отраже­ния светового луча. В этой связи напомним, что понимание нервного процесса как родственного тепловым и световым явле­ниям имеет древнюю и разветвленную генеалогию (ср. представ­ления о пневме). Пока физические законы, касающиеся явлений тепла и света, проверяемые опытом и имеющие математическое выражение, оставались неизвестными, учение об органическом субстрате психических проявлений находилось в зависимости от учений о душе как целесообразно действующей силе. Картина начала меняться с успехами физики, прежде всего оптики. До­стижения Ибн аль-Хайсама и Р. Бэкона уже в период средневе­ковья подготавливали вывод о том, что сфера ощущений (име­ются в виду зрительные ощущения) находится в зависимости не только от потенций души, по и от физических законов движе­ния и преломления световых лучей. Таким образом, появление понятия о рефлексе — результат внедрения в психофизиологию моделей, сложившихся под влия­нием принципов оптики и механики. Распространение на актив­ность организма физических категорий позволило понять ее детерминистски, вывести ее из-под причинного воздействия души как особой сущности.
}

РАЦИОНАЛИСТЫ И ЭМПИРИКИ

В основном материалистическими, хотя и непоследователь­ными, были взгляды другого крупнейшего мыслителя этого пери­ода— Дж. Локка в его работе «Опыт о человеческом разуме». В следующем веке это сочинение стало евангелием эмпиризма, провозгласившего, что источником идей служит опыт. Эта концепция противостояла ра­ционализму, сторонниками которого были и дуалист Декарт, и материалист Спиноза, и идеалист Лейбниц.

ПРИРОДА ПСИХИЧЕСКОГО. ГОББС И СПИНОЗА

Проблема бессознательного возникла лишь после того, как сложилось понятие о сознании. Отделение рефлексии как спо­собности субъекта к самоотчету о производимых им действиях от осознанного отражения бытия могло произойти лишь после того, как сложилось понятие о рефлексирующем мышлении. Те свойства человеческого сознания, которые дали Декарту повод противопоставить его физическому миру,— активность, рефлек­сивность, способность к умственному экспериментированию, по­строению аксиоматического знания — не фиктивны. Вместе с тем их невозможно вывести из вихревого движения физических частиц, из общей Декартовой модели космоса. Под впе­чатлением этой модели формировались воззрения философов, главные устремления которых были направлены на преодоле­ние картезианского дуализма, на общую перестройку мышления о мире и человеке исходя из идеи о единой материальной субстан­ции. Проблема сущности психического, его отношения к природе вещей получает радикально-материалистическое развитие у Гоббса и Спинозы.